Полгода без Котика.
Реву теперь нечасто, хотя, когда слышу салтыковскую "Белую ночь" в варианте уфимской Черниковской Хаты, рыдаю навзрыд. Навевает.
Котика часто называли Хвостиком, потому что он ни на минуту не оставлял меня одну. Всегда был рядом.
Мы всё делали вместе: встречали и провожали гостей, готовили, батонились, мылись, наводили порядок в шмотках, встречали доставку, разбирали барахло.
По-прежнему выглядываю из-за закрытой шторки для душа, чтобы непременно воздушно поцеловать его.
По-прежнему при включении робота-пылесоса ищу его недовольный и такой забавный взгляд: "зашумел, скотина, теперь час будет жужжать тут нам".
По-прежнему не могу привыкнуть, что можно быстро вымыть пол, поскольку никто не атакует инструмент чистоты и не контролирует "квадраты".
По-прежнему делю отварное мясо 2к1, чтобы непременно вдвоём налопаться.
По-прежнему на автомате добавляю в доставку продуктов его любимую свежую говяжью печень, если попадается в рекомендациях.
По-прежнему, принимая ванну, оставляю дверь приоткрытой, чтобы он смог лапкой открыть и зайти, а потом, недовольный запахом благовоний, свечей и парфюма, густо сшеманных вместе, выйти.
По-прежнему держу тёплый пол в ванной включённым, Котик так любил греть там свою престарелую жопку.
По-прежнему перед уходом напоминаю девочкам из клининга: "Кота не кормить, как бы жалостливо не смотрел".
По-прежнему оглядываюсь в ожидании прибытия Его Величества, услышавшего писк открывающегося холодильника.
Тебя уже нет здесь, мой друг, это остро ощущается, ведь душой дома был именно ты.
Сниться мне ты стал заметно реже, и я теперь хуже высыпаюсь.
Никто не смог заменить тебя и то, что ты привносил в мою жизнь.
Возвращайся скорее.
Бесконечно люблю и жду тебя.
